Красная розочка. Рассказы и повести - Алексей Сухих
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вечером на заснеженной безлюдной аллее парка она подлетела ко мне и упала на грудь в полной уверенности, что я её поймаю. И я поймал, и первый настоящий поцелуй любви соединил нас. Первый новогодний вечер был тёплым. Мы никуда не пошли. Нам никого было не нужно. И мы безмятежно целовались до утра.
– Ты противный, – говорила Людмила. – Пальчики целуешь, а глаза свои не можешь поднять, чтобы в моих глазах увидеть, что я хочу.
– Я глупый рыцарь.
– Ты должен быть умным рыцарем
– Я люблю тебя, Красная розочка.
– Вот так намного умнее, чем говорить разные глупости, в которых ни слова про любовь.
– Я всегда буду любить тебя!
– Я хотела бы этого…
– Ты навсегда останешься Красной розочкой. Ты поверила, что я тебя «лублю»
– Не поверить было невозможно.
И снова затяжной поцелуй. Природа мудра. Целоваться мы с Людмилой научились мгновенно.
– Твои мальчики говорили, что ты пишешь стихи. Напиши для меня!
– Уже написал…
– Прочти.
Пролетели зимние каникулы. Быстро полетели и последние школьные месяцы. Мы с Людмилой были неразлучны и только вместе появлялись на дискотеках, в кино, на катке. Все в школе знали, что незанятый Лёнька пренебрёг «своими» и нашёл «чужую» девочку. И наши девчонки махнули на меня рукой. Я стал им неинтересен, и лишь Маринка ещё поглядывала на меня как-то укоризненно. Но я действительно был от неё совсем далеко.
И пришла весна и зацвела сирень. И были выпускные экзамены. Перед «русским письменным» Люда подарила мне красную розу. «На удачу», – сказала она. – «От Красной розочки». Я на отлично сдавал все десять положенных тогда экзаменов, и каждый вечер приносил Людмиле ветки белой сирени, которая пышно цвела в палисаднике моего дома. А когда сирень отцвела, распустились георгины. Цвели сады, цвела наша любовь и распускала шипы и прокалывала в кровь непреодолимая разлука. Все десятиклассники становились абитуриентами и выходили в жизнь. А жизнь эта была вдали от нашего городка, и надо было его покидать. У меня уже лежал вызов в Ленинградское арктическое училище на конец июня и был заказан билет. Я оставался романтиком и хотел стать океанологом. Людмила сказала, что не против. Но мы ничего не загадывали. Любовь и только любовь безмятежная, бескрайняя, без раздумий владела нами. Виктор подал в военно – техническое авиационное, Николай в гражданский институт. Аттестаты 4-х выпускных классов нашей школы выдавали в ДК в присутствии родителей и гостей. Среди них была и Людмила. Я закончил отлично и на сцену за аттестатом был приглашён первым. Моя «Красная розочка» аплодировала мне вместе со всеми, но я видел только её.
Школьный бал гремел на всех трёх этажах. Работал буфет с вином и закусками. Я, Николай и Виктор сидели втроём прощаясь. Все разъезжались в ближайшие дни. Старый поляк, Эдмунд Эдмундович, преподаватель немецкого языка, неизвестно как попавший в наш, затерянный в просторах России, городок, подсел к нам. Выпив вина, он расчувствовался и путая польские, немецкие и русские слова, пожелал нам большой удачи. и доброго пути. Мы ещё выпили шампанского, обнялись и расцеловались. Затем мы пошли в зал, старый учитель присел и задумался о чём-то своём.
Я стоял у стены и смотрел на танцующих.
– Лёнька, – тронул меня подошедший Виктор. – Тебя Марина просила подойти.
– Ты же знаешь…, – потянул я.
– Она просила, – вдруг резко повторил Витька и я вспомнил, что он к ней совсем неравнодушен, хоть и встречался с другой девушкой.
– То-то же, – сказал он, когда я повернулся, чтобы пойти. – И смотри у меня, если что.
Я подошёл к Марине. Нарядная и красивая она стояла одна. Увидев меня, встрепенулась и испытывающе взглянула.
– Вот и всё, Мариночка, – улыбнулся я. – Кончилось наше детство и детские шалости.
– Ты уезжаешь, как я слышала.
– Да, через два дня.
– И надолго
– Да.
– Жаль, что мы не стали близкими друзьями.
– Но мы друзья.
– Ты не сразу забудешь школу?
– Я никогда не забуду школу и своих друзей.
– Значит, ты будешь помнить и обо мне.
– Всегда!
– Потанцуй со мной.
Мы закружились в вальсе. От дверей за нами следил Витька.
– Прости меня, Марина, я ухожу.
– Я знаю. Тебя ждёт твоя девушка. Я видела… И вспоминай обо мне. Ладно.
Я подвёл её к Виктору.
– Развлеки девушку. Я должен, – и ушёл. Витька показал мне вслед кулак.
Я уехал в Ленинград, унося с собой загрустневший взгляд Людмилы и уверенность в будущее. Через три недели я был зачислен курсантом и отправлен в лагеря на предучебную подготовку. И только тогда отправил первое письмо любви. Ответом была одна строчка: « Люблю и горжусь! Красная розочка».
В короткий отпуск я приехал в конце января. И был принят Людмилой в её домашней обстановке. Предполагая, что впечатление на родителей было приятное, она, десятиклассница, в эти несколько дней и в школу не ходила. Мы были неразлучны как сиамские близнецы и строили планы. Она решила, что поедет поступать в Ленинград, но ещё не решила – куда. Я говорил, что буду там с ней, и мы победим, и будем учиться рядом, а потом…. «И я тогда стану твоей», – говорила Людмила. В грёзах рисовался «Эдем».
А потом… оказалось так, что я больше не увидел Людмилу. В конце июня она получила аттестат и сообщила мне, что отправляет документы в университет и мечтает о встрече. Я ждал её как ангела. Но в середине июля наш курс был отправлен на неплановую морскую практику и я расстался с ней «без руки и слова», только написал короткое грустное письмо и пропал в северных морских просторах почти на три месяца. Вернувшись в Ленинград, я не нашёл в почте ни одного письма от Людмилы. Телеграммы и письма мои остались без ответа. Доверенных друзей не было. Николай и Виктор были на учёбе. Николай в одном из писем вскользь отметил, что в конце августа видел несколько раз Людмилу с молодым офицером, окончившим нашу школу на два года раньше нас. И это была вся информация. Было не по себе. Морских курсантов ленинградские девушки привечали, Но я не принимал участия в весёлых приключениях друзей-курсантов и отвлекал себя глубокой учёбой и писал стихи о «прекрасной даме». Я не хотел думать о плохом, я любил…
И снова короткий зимний отпуск Счастливый случай – Витька с Колькой тоже в отпуске. Больше этого не повторилось. Мы взрослые. Кольке двадцать, нам с Витькой по девятнадцать. Мы сидим в ресторане: Виктор с самолётиками в петлицах, я с якорями, Николай с накрахмаленным воротником при галстуке. Ребята со своими девушками из нашей компании. Обе они студентки. Со мной была Марина. Я встретил её на улице. Она не прошла по конкурсу на дневной и сейчас обучается на заочном филологическом и работает в редакции районки. С Виктором они стали друзьями. Мы все рады друг другу и за столом у нас весело. Про Людмилу в общем разговоре никто не вспоминает. Со мной о ней разговаривал каждый в отдельности. Я слушал всех и, улыбаясь, отшучивался. Я получил информацию от её первой подруги, к которой зашёл сразу же по приезде. Люда срезалась на приёмных экзаменах, и это было не удивительно при том наплыве желающих учиться. Самые пресамые отличники сходили один за другим. Но она была горда и очень переживала. Угнетало её и то ещё, что не было меня. И написать мне было некуда, не поплакаться. Она вернулась домой и захандрила. Как-то моя собеседница вывела её на дискотеку. К Людмиле подошел только что произведённый в офицеры красивый лейтенант. И вправду говорят, что от тоски и от любви лучшее лекарство другая любовь. «Я думаю, – сказала лучшая подруга, – что она засчитала себя неудачницей, а тебя не было, чтобы поцелуями её разуверить и в слабости оступилась. А через месяц они расписались. Ни мои, ни родительские уговоры не изменили её решения. „Я не могу предстать перед моим рыцарем травиатой. Он любит красную розочку и пусть красная розочка останется с ним навсегда“. И не думаю, что она счастлива. Так много слёз пролила при расставании».
Я отказался от адреса Людмилы, предложенного её подругой и оставил на память о себе в блокноте подруги четыре строчки, которые написал совершенно не веря, что так может произойти:
Цвели сады, туманы таяли.
Зарю вечернюю встречал рассвет…
Туманы таяли, а мне оставили
На сердце трещину в семнадцать лет!
И крутилась спустя годы старая пластинка, растревожив зарубцевавшуюся трещину: «…повьерь, что я тебя лублю. Красную розочку, красную розочку я тебе дарью!»
Волны Иссык-куля
Было что-то удивительно – неповторимое и прекрасное в этом море – озере, в его беспредельных сливающихся с небом далях, в кристально чистой голубой воде, такой прозрачной, что казалось можно сосчитать все песчинки на его дне. Озеро притягивало к себе людей и даже мимолётно, взглянув на него только раз, никто не мог ни забыть, ни равнодушно отвернуться от этого чуда природы.
